Однако, по мнению Каллума Уильямса, внедрение промышленной политики является большой ошибкой.
В течение некоторого времени после окончания "холодной войны" казалось, что мир действительно становится все более похожим на легендарную "глобальную деревню". В 1990-х годах глобализация, движимая верой в силу рынков, стала набирать обороты. Правительства ослабили контроль над путешествиями, инвестициями и торговлей. В 2001 году Китай вступил во Всемирную торговую организацию, что позволило активизировать торговлю между Азией и Западом. Эти изменения принесли много пользы, сократив бедность и неравенство, и сопровождались ростом политической свободы во всем мире (см. диаграмму).
Однако и проблем они принесли немало, и некоторые полагали, что финансовый кризис 2007-2009 годов подтолкнет политиков к реформированию системы. Многие считали, что кризис продемонстрировал опасность свободных рынков капитала. Политики заговорили о сдерживании жилищных бумов и о том, что нужно прилагать больше усилий для контроля финансов. Глобализация замедлилась, Британия проголосовала за выход из ЕС (Brexit), а затем Америка и Китай развязали торговую войну. Но в целом все продолжалось по-прежнему.
Однако сейчас действительно формируется новая модель. Некоторые называют ее "глобальной устойчивостью" или "экономическим государственным устройством". Мы называем ее "внутренней экономикой" или "национальной экономикой" (англ. homeland economics). Основная идея заключается в том, чтобы снизить риски для экономики страны — те, которые возникают из-за капризов рынков, непредсказуемых потрясений, таких как пандемия, или действий геополитического противника. Сторонники этого подхода утверждают, что мир станет безопаснее, справедливее и экологичнее. В этом специальном докладе мы попытаемся доказать, что это, вероятнее всего, приведет к обратному результату.
"Внутренняя экономика" — это реакция на четыре больших потрясения. Во-первых, экономических. Если финансовый кризис 2007-2009 годов подорвал доверие к старой модели, то глобальная рецессия 2020 года поставила крест на ней. Во время пандемии цепочки поставок нарушились, что привело к росту инфляции за счет увеличения стоимости импорта. Система, которая раньше казалась эффективной и удобной, превратилась в очаг нестабильности. Пандемия также подтолкнула людей к мысли о том, что правительства должны действовать более эффективно. Во-вторых, геополитические потрясения. Америка и Китай ведут все более ожесточенную борьбу, применяя различные экономические санкции. Россия и Украина ведут крупнейшую с 1945 года сухопутную войну в Европе. Ушло в прошлое представление о том, что экономическая интеграция приведет к политической интеграции.
Эта война, в свою очередь, привела к третьему шоку: энергетическому. То, что Владимир Путин способен использовать углеводороды в качестве оружия, убедило многих политиков в том, что необходимо обеспечить альтернативу не только энергоносителям, но и "стратегическим" товарам в целом. И четвертый шок: генеративный ИИ, который представляет угрозу для рабочих мест. Это усилило ощущение того, что современная экономика настроена против обычного человека. По историческим меркам неравенство в доходах и богатстве очень велико.
"Внутренняя экономика" стремится защитить мир от подобных потрясений в будущем. Она хочет сохранить преимущества глобализации с ее акцентом на эффективность и низкие цены, но избежать ее недостатков: неопределенности и несправедливости прежней системы. Для этого необходимо объединить национальную безопасность и экономическую политику.
"Прежде всего, я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы снисходительно отнеслись к рассуждениям советника по национальной безопасности об экономике". Выступление Джейка Салливана в Вашингтоне в апреле показало, как многое изменилось со времен гиперглобализации 1990-х годов. Джейк Салливан дал понять, что контроль над экономикой перешел к геостратегам. Подобные заявления делали и другие лидеры. Урсула фон дер Ляйен, председатель Европейской комиссии, хвастается тем, что Европейский союз (ЕС) — "первая крупная экономика, разработавшая стратегию экономической безопасности". Эммануэль Макрон говорит о "стратегической автономии" Франции; Нарендра Моди, премьер-министр Индии, предпочитает экономическую "самодостаточность".
Для этого необходимо обратиться к истории. Одни, следуя протекционистской политике 1930-х годов и президента Дональда Трампа в 2018 году, повышают тарифы. Другие тратят средства на НИОКР, надеясь воссоздать финансируемые государством исследовательские лаборатории 1950-х годов, которые помогли выиграть "холодную войну".
Но в центре внимания находится нечто иное. Опираясь на европейский опыт 1950-1960-х годов, многие правительства надеются создать национальных лидеров в "стратегических" отраслях — не в угольной и сталелитейной, как раньше, а в производстве компьютерных чипов, электромобилей, а также ИИ. Они предоставляют огромные субсидии и устанавливают требования к объему внутреннего производства, чтобы стимулировать выпуск продукции внутри страны. По словам Салливана, "выгоды от торговли… не достались многим трудящимся", поэтому лучше всего их ограничить. Как и во времена "холодной войны", западные правительства используют экономические инструменты для ослабления геополитических противников, включая запреты на экспорт и международные инвестиции, особенно если речь идет о технологиях "двойного назначения", как гражданских, так и военных. Кроме того, в рамках борьбы с изменением климата была обещана масштабная поддержка экологически чистых технологий.
Несколько законодательных актов привлекли к себе внимание. Под руководством президента Джо Байдена в Америке были приняты "Закон о чипах и науке", призванный стимулировать отечественную полупроводниковую промышленность, и "Закон о снижении инфляции" (IRA), связанный не столько с инфляцией, сколько с субсидированием "зеленой" энергетики. Оба закона направлены на создание новых рабочих мест и повышение квалификации работников. Оба закона обходятся дорого. Около 40% всех расходов богатых стран на поддержку экологически чистой энергетики приходится на Америку. Но и другие страны тратят значительные средства.
Чипы и "зеленые" технологии
Евросоюз отреагировал на инициативу IRA, запустив свой промышленный план Green Deal. У него есть своя версия закона о чипах. Недавно 14 стран — членов ЕС создали схему поддержки развития микроэлектроники и коммуникационных технологий. Франция запускает фонд по производству критических минералов. ЕС хочет, чтобы 40% ключевых технологий, необходимых для "зеленого" перехода, и 20% мировых полупроводников производились в блоке.
Индия разработала масштабную схему "стимулирования производства" для многих отраслей, включая производство солнечных фотоэлектрических модулей и современных аккумуляторов. В рамках закона "K-chips Act" (Корейский закон о чипах) Южная Корея предоставляет налоговые льготы фирмам, производящим полупроводники. Вдохновившись начатой в 2015 году схемой "Сделано в Китае", в настоящее время существуют схемы "Сделано в Америке", "Сделано в Европе", "Сделано в Индии", план "Сделано в Канаде" и "Будущее "Сделано в Австралии".
Исследователи дают количественную оценку этим тенденциям. В новой работе Реки Юхаш (Réka Juhász) из Университета Британской Колумбии, Натана Лейна (Nathan Lane) и Эмили Олсен (Emily Oehlsen) из Оксфордского университета и Вероники Перес (Verónica C. Pérez) из Бостонского университета прослеживается динамика вмешательства в промышленную политику. Они обнаружили всплеск активности в 2021 и 2022 годах (см. диаграмму). В отличие от прошлых лет, когда бедные страны использовали промышленную политику в качестве инструмента развития, сейчас львиная доля промышленной политики приходится на богатые страны. Согласно нашему анализу данных Manifesto Project — исследования, посвященного сбору информации о политических манифестах, — интерес к промышленной политике резко возрастает.
Деньги раздаются в огромных количествах, поскольку правительства пытаются убедить компании разместить или расширить деятельность в своих странах. По нашим оценкам, в первом квартале 2023 года компании в богатых странах мира получили примерно на 40% больше субсидий, чем обычно в годы, предшествовавшие пандемии. Во втором квартале Америка потратила на субсидии 25 миллиардов долларов. По данным банка UBS, правительства семи крупных стран выделили до 400 миллиардов долларов на развитие полупроводниковой промышленности в течение следующего десятилетия. С 2020 года правительства выделили 1,3 триллиона долларов на развитие экологически чистой энергетики. Расходы Америки на промышленную политику по отношению к ВВП, скорее всего, будут и дальше отставать от расходов Китая, но уже сейчас они сопоставимы с расходами Франции. Лейбористская партия Великобритании, если она придет к власти, намерена выделить миллиарды на "зеленые" программы, которые в пересчете на ВВП будут в десять раз больше, чем в Америке.
"Проект 2020-х и 2030-х годов отличается от проекта 1990-х годов", — заявил Салливан в апреле. Со временем новая промышленная политика, вероятно, будет распространяться. Если у всех крутых ребят есть "закон о чипах", то почему бы им не принять, например, "закон о солнце" или "закон о земле"? Политики обращают свое внимание на ИИ и квантовые вычисления.
Корпорации реагируют на изменение политической конъюнктуры. В ходе переговоров о прибылях и убытках руководители компаний все чаще говорят о "решоринге" (переносе) производства в свою страну. Другие говорят, что переходят от принципа "когда необходимо" к принципу "на всякий случай". Это означает увеличение запасов сырья и готовой продукции, которые могут быть использованы в случае сбоев в цепочках поставок. Другие компании уходят из Китая.
Инвесторы считают, что их ждет нечто большее. По данным банка Goldman Sachs, с начала 2022 года средняя цена акций американских компаний, "которые, как считается, выиграют от дополнительных расходов на инфраструктуру", выросла на 13% по сравнению со снижением на 9% в целом по американскому фондовому рынку. Инвесторы из Силиконовой долины идут на все. Крупный венчурный фонд Andreessen Horowitz в рамках своей инициативы "Американский динамизм" обещает поддерживать "основателей и компании, которые поддерживают национальные интересы".
Многое в "национальной экономике" звучит разумно. Кто может быть против того, чтобы сделать цепочки поставок устойчивыми, помочь отстающим регионам, восстановить энергетические структуры и противостоять Китаю? "Существуют серьезные теоретические и экономические обоснования промышленной политики", — утверждают в своей новой работе Юхаш, Лейн и Дэни Родрик из Гарвардского университета. "В результате такой политики выиграют многие: и руководители фирм, получающих выплаты, и инвесторы этих фирм, и местные районы, которые получат выгоду от появления новых производств".
Однако в этом специальном докладе показано, что "внутренняя экономика" многих оставит в проигравших. Под кажущейся разумностью скрывается глубокая несостоятельность. Она основана на слишком пессимистичном прочтении неолиберальной глобализации, которая на самом деле принесла огромные выгоды большей части мира. Преимущества нового подхода в лучшем случае неопределенны. Между тем попытки экономически освободиться от Китая, скорее всего, будут в лучшем случае частичными. Преимущества "зеленых" субсидий для борьбы с изменением климата также не столь очевидны, как признают их сторонники.
А вот издержки, напротив, очевидны. В исследовании Международного валютного фонда рассматривается гипотетический мир, расколовшийся на блоки, возглавляемые Америкой и Китаем (при этом некоторые страны остаются неприсоединившимися). В краткосрочной перспективе мировой объем производства снизится на 1%, а в долгосрочной перспективе — на 2%. По другим оценкам, влияние на мировой ВВП составит более 5%. Это как если бы весь мир решил выйти из состава ЕС. Исторический опыт промышленной политики не внушает оптимизма. Правительства будут тратить много денег впустую — не самый лучший план, учитывая требования здравоохранения и пенсионного обеспечения, а также и без того большой дефицит.
Скрытый ущерб
Опираясь на результаты анализа, проведенного в ряде преимущественно богатых стран, в данном отчете утверждается, что ориентация на внутреннюю экономику не позволит повысить устойчивость цепочек поставок и вряд ли поможет экономике. В нем утверждается, что новая политика мало что сделает для снижения неравенства и не сможет решить проблему изменения климата.
Сторонники рыночной экономики, тем не менее, сталкиваются с нелегкой задачей. Преимущества новой экономической модели, какими бы локальными и ограниченными они ни были, легко увидеть, и поэтому они будут политически значимыми. Правительства уже хвастаются успехами своих режимов субсидирования — будь то новый завод по производству автомобильных аккумуляторов компании Tata в Великобритании (по слухам, его бюджетная стоимость составляет 500 миллионов фунтов стерлингов, или 612 миллионов долларов) или новый завод по производству микросхем Rapidus на острове Хоккайдо (при миллиардной поддержке японского правительства). Ущерб в виде снижения доходов и эффективности будет расти, хотя его трудно заметить и легко проигнорировать.
Но не навсегда. Обещая то, что не могут выполнить, политики множат проблемы. Через десять лет Запад, вероятно, будет зависеть от Китая примерно в той же степени, что и сегодня, там будет царить неравенство и наблюдаться медленный рост. Что тогда? Политики вновь вернутся к промышленной политике, полагая, что ее единственным недостатком было то, что она проводилась с недостаточным энтузиазмом?
Источник: @thebugged
